На прорыв времени! Российский спецназ против гитле - Страница 70

— Товарищ полковник, справимся мы, я уверен. Не подведем, — Шимазин оптимистично улыбнулся.

— Надеюсь, товарищи, надеюсь, — полковник вздохнул. — Ладно, все свободны. Идите, ставьте задачи ротным. Выходим через три часа.

19 мая 1942 года

Васильев устало опустился на землю. Сил у него больше не оставалось. Шимазин сидел так уже несколько минут, в перерывах между затяжками продолжавший выговариваться старому другу:

— Не, ну ты представляешь, Лень, эта сука про Женевскую конвенцию кричала? Эсэсовский урод. Когда они наши деревни в Белоруссии и на Украине сжигали целиком, вместе со всеми жителями, они про конвенции не вспоминали. Или когда расстреливали наших политработников. Как там? «Евреи и комиссары два шага из строя». Твари.

— Эсэсман — он и есть эсэсман. Чего с него возьмешь. Зато танкист нормальным оказался. Честный солдат.

— Это который «сухарей» ненавидит?

— Ага. Только ненавидел. Его при третьей контратаке кончило. Он, кстати, «сухарь» «ратш-бумом» называл.

— Чего? — переспросил Васильева Шимазин.

— «Ратш-бумом», — повторил майор, небрежно ткнув рукой в темноту, изредка разрываемую далекими вспышками.

— Пускай привыкают, — Терентий передернул плечами, — у нас их все больше и больше с каждым днем, — и он коротко и нервно хохотнул.

Где-то вдалеке прогремела серия взрывов.

— Немецкие легкие самоходки, — Шимазин выбросил сигарету и, встав, начал разминать шею. — Недалеко. Так что скоро опять наша очередь лезть в бой.

— Когда Малиновский ударит уже?

— Ночью мы должны нащупать слабые точки, а Малиновский контратаковать будет утром.

Немного помолчав, майор добавил:

— И хотя это логично, мне как-то надоедает быть постоянной морковкой перед немцами. А то кто знает, что они придумают в следующую секунду.

— Хуже, чем в Варшаве, скорее всего не будет. Это уж наверняка, — поднявшийся на ноги Васильев похлопал друга по плечу. — Ты-то чего здесь остался? Тебя ж зацепило, Терентий. Сидел бы уже в госпитале при штабе.

— Обижаешь Лень. Здесь, конечно, не гостиница, а грязный окоп в мокром лесу. Но я сам должен командовать своими парнями. Не первый раз, в конце концов. В финскую бывало и не такое. Я обстрелянный солдат, товарищ майор, а не какой-нибудь мальчишка. Обидно только, что командарм, наверное, где-нибудь в другом месте по немчуре врежет, а мы не увидим и не услышим.

— Да ладно, не парься, — Васильев хмыкнул. — Если Малиновский устроит, наконец, свой любимый «Большой Бум», то все прекрасно слышно будет.

— Слушай. Вот мы уже давно вместе служим. А ты вообще сколько в армии?

— С тридцать восьмого, — сказал Леонид после некоторого молчания. — Я даже на Халкин-Голе повоевал. Но Испанию я не застал. Хотя хотелось тогда туда отправиться.

— А чего не поехал?

— Молодой был, в училище еще учился. Командир толковый был, услышал, как мы с друзьями это обсуждаем, по ушам надавал, типа «вам учиться и учиться еще, не фига всякой дурью маяться». Хороший был мужик.

— Был?

— Еще в финскую в землю лег.

— Вон оно как.

Два командира помолчали, тревожно вслушиваясь в предрассветную тьму.

— Товарищ майор, — прервал их молчание появившийся, словно из ниоткуда, якут.

— Да, Федор, — Васильев кивнул, разрешая говорить.

— К роще немецкие танки идут. Много.

— Много — это сколько?

— Темно, товарищ майор, трудно посчитать. Но где-то тридцать-сорок.

— Не фига ж себе. Видать не понравилось им, чего мы с их эсэсманами сделали.

— Товарищ майор, — прервал Шимазина Охлопков. — Я точно не уверен, но это какие-то новые танки.

— В смысле?

— Здоровые. Как КВ, а то и больше. Я таких раньше не видел.

Два комбата обеспокоено переглянулись.

— Терентий, посмотри чего там за танки и вообще че-как, а я людей организую? — Шимазин согласно кивнул.

— Давай, веди меня, товарищ Охлопков. Разберись тут, Леня, — и майор, пригибаясь, побежал за якутом.

Раздав указания расчетам четырех сорокапятимиллиметровых противотанковых орудий и нескольким бронебойщикам с РПГ, Васильев стал ждать возвращения Шимазина.

Тот вернулся достаточно быстро, и, грохнувшись в окоп рядом с Леонидом, быстро произнес:

— Плохо, Леня. Очень плохо. Охлопков прав — это новые танки. Явно ничего хорошего. Прут как на параде, не боятся ничего.

— Далеко?

— Километрах в трех пока. Но мимо нас точно не пройдут. Часть прет прямиком к нашему замечательному леску, — Шимазин обвел рукой вокруг головы.

— Пехтура есть?

— Сидят на броне. Танковый десант, черт бы их побрал. Одна надежда — если рацию починят наши герои, и мы сможем летунов вызвать.

— Вряд ли те успеют, даже если сейчас их вызывать будем. Но давай посмотрим этот вариант, — уже вскочивший Васильев повернулся к Охлопкову и добавил:

— Федя, очень надо. Если какой урод из танка свою башку высунет — снимешь его, хорошо?

— Так точно, товарищ командир, сниму, — кивнувший сержант вновь исчез.

Меньше чем через пару минут Васильев разговаривал с радистами, отчаянно пытающимися с помощью починенной кое-как рации вызвать штаб.

— …Глаз… ва…прие… — среди неразборчивого шипения послышалась перебиваемая помехами речь.

— Я десятый, вызываю Глаз-1, прием!

— Я… слы…ошо… рием…

— Я десятый, срочно нужна помощь авиации, атакован батальоном тяжелых танков, повторяю, срочно нужна помощь, атакован батальоном тяжелых танков с поддержкой пехоты, прием!

— …зиция? Пов…ряю, уточните свою…